Вингеры
Шак Сварт из «Аякса», игравший рядом с Йоханом Кройфом в его золотые годы, далеко не отходил от бровки: от вингеров требовалось, чтобы на их бутсах оседал мел разметки боковой линии. Сейчас таких игроков, как Шак Сварт, вы, наверное, и не найдете. Правые и левые нападающие последних лет — это совершенно другие игроки.
Дэвид Бекхэм был больше чем правый полузащитник или ложный правый вингер. Он был футболистом, который всегда мог разнообразить игру команды своими передачами и навесами. Бекхэму не нужно было обязательно уйти от соперника, чтобы отдать опасную передачу на центрфорварда. Он мог к тому же смещаться в центр, освобождая место для Дениса Ирвина или Гари Невилла. Отдавать передачу Бекхэму следовало в ноги, а не на ход. Вот почему он постоянно предлагал себя при комбинациях.
Крис Уоддл тяготел к правой бровке больше, чем Бекхэм, но тоже не был чистым вингером. Будучи левшой на правом фланге, Уоддл инстинктивно смещался в центр. Он и его тренер Раймонд Гуталс в марсельском «Олимпике» опередили свое время на двадцать пять лет. Уоддл всегда был головной болью для нашего «Милана». Пеп Гвардиола — один из тех, кто отстаивает концепцию игры левоногого игрока справа и правши слева. Свою теорию он претворил в жизнь в мюнхенской «Баварии» с помощью Арьена Роббена и Франка Рибери.
Можно предположить, что игроки подобного калибра, смещаясь в центр, будут испытывать больше давления, а ведь нападающим, чтобы атаковать, нужно пространство. Однако благодаря скорости им имеет смысл смещаться в центр: начав дриблинг, они могут пройти под слабую ногу оппонента и тем самым выгадать себе полметра для удара по воротам.
Причина, по которой Арьен Роббен и Лионель Месси часто забивают одним и тем же способом — смещаясь в центр с фланга и нанося удар, — очень проста: они бегут на полной скорости и сохраняют контроль над мячом и ситуацией. Защитники думают, что могут их обезвредить, но удается это нечасто. Такие игроки, как Роббен и Месси, делают короткие рывки, так что могут быстро наносить удары. Они бьют, пользуясь тем, что защитник не может заблокировать удар, так как опирается не на ту ногу или его ноги разошлись.
Роббен и Месси обладают игровым инстинктом до такой степени, что точно понимают, когда нужно нажать на курок. Защитникам, которые вынуждены их закрывать, приходится несладко: всегда существует критический момент, когда они оказываются уязвимыми к индивидуальным качествам такого Роббена или Месси, а те, в свою очередь, предугадывают, когда такой момент наступает, и безошибочно наносят удар в это время. Вот почему из раза в раз срабатывает одна и та же уловка.
Тренер команды соперников может попытаться противопоставить таким атакам левоногого защитника на правом фланге и наоборот. Но я никогда не видел, чтобы нечто подобное было реализовано. Дело в том, что сейчас тренеры думают о своих защитниках с точки зрения их атакующих, а не оборонительных качеств, а в этом смысле правша на правом фланге и левша на левом, конечно, более полезны. Их работа — продвигаться вперед при любой возможности и умело врываться в свободные зоны (не загораживая пространство форвардам), которые образуются, когда атакующие игроки типа Роббена, Рибери и Месси смещаются в центр.
Стив Макманаман был техничным дриблером и играл справа. Он мог отдавать любые передачи и делать навесы и прострелы. Иногда футболисты отлично обыгрывают соперника, но не знают, что делать дальше. Поэтому они делают первое, что приходит им в голову, — навешивают или бьют по воротам. Игроки, которые ведут себя непредсказуемо, создают проблемы товарищам по команде, которые не знают, как на это реагировать.
Райан Гиггз был левым полузащитником и ложным левым вингером. У Гиггза были скорость и умение проходить соперников по траектории, напоминающей серпантин, и он нередко смещался в центр, двигаясь прямо к воротам соперника. Если он шел по бровке, то в девяти случаях из десяти следовал точный навес. Неудивительно, что он считался одним из лучших британских игроков. К сожалению, сборная Уэльса с ним ни разу не отобралась на крупный международный турнир.
Я в «Милане» играл на позиции не то правого полузащитника, не то правого вингера в системе 4–4–2. Мне совсем не нравилось играть чистым правым вингером по схеме 4–3–3 хотя бы потому, что это делало меня зависимым от других: нужно было ждать мяч, если другие игроки про тебя забывали или не могли отдать тебе передачу, а сам ты ничего не мог тут поделать. В то время правому вингеру в системе 4–3–3 (сейчас так играет только «Аякс») не разрешалось блуждать по полю. Он полностью зависел от партнеров, и это было ужасное ощущение, особенно для тех, кто, как я, любит сохранять контроль за мячом и ситуацией.
Порой, когда никто не отдает тебе мяч, кажется, что ты стоишь на острове. В таких случаях я никогда не мог наслаждаться игрой. Мне вспоминается матч групповой стадии с ФРГ на чемпионате Европы 1992 года. Тренер Ринус Михелс поставил меня правым вингером. Мы выиграли 3:1 и вышли в полуфинале на Данию. Я был рад победе, но сама игра сложилась для меня ужасно. Полтора часа я гонялся за левым защитником соперников Михаэлем Фронцеком, задачей которого было удержать меня на максимальном расстоянии от ворот. Когда он был с мячом, казалось, что он левый вингер, а я — правый защитник.
Более уверенно я чувствовал себя на правом фланге в схеме 4–4–2. В этом случае я мог создавать себе пространство, поскольку не отношусь к игрокам, которые могут накрутить двоих защитников на носовом платке. Мне не было необходимости лезть в глубину — я мог находиться на фланге или в центре, использовать по максимуму свою энергию и придерживаться собственного темпа. Идеально.